Истории, помогающие верить
Текст: Ирина Корнеевская
Онкология в моей жизни
История Кати Федяшиной, которая в детстве перенесла нейробластому, выросла и решила стать онкологом.
Первые годы своей жизни Катя Федяшина провела в онкогематологическом отделении Детской больницы Йошкар-Олы, где врачи лечили ее от нейробластомы. Когда Кате исполнилось три, болезнь отступила — но до 18 лет каждый год девочка ложилась на обследования. Катя выросла в особом мире — где детские игры и шалости соседствуют с горем и потерями. В больнице она произнесла свое первое слово и сделала первый шаг, научилась дружить, справляться с трудностями и помогать другим бороться с болезнью.
Катя Федяшина:
Я родилась в 1996 году в селе Кузнецово республики Марий Эл. С рождения у меня была желтушка, которая не проходила несколько недель. Нас с мамой перевели в отделение патологии новорожденных ДГБ Йошкар-Олы, но вскоре выписали, не найдя серьезных отклонений.
Когда мне было 5 месяцев, мы проходили плановое УЗИ — и его результаты показались врачу подозрительными. Маму попросили привезти меня на повторное исследование. Консилиум врачей поставил диагноз: «Опухоль надпочечника и метастазы в печень». Сейчас я понимаю, что эти метастазы и могли быть причиной желтушки, с которой я родилась.
В те годы с лечением нейробластом, как и других видов рака, ситуация была намного хуже, чем сейчас. В республике Марий Эл меня никто не хотел брать на лечение: врачи советовали не мучать ребенка химиями, а провести оставшееся время дома с семьей. Один из онкологов республики на консультации сказал: «Осталось не больше недели, сделать ничего нельзя».
Я встретила врачей, которые верят в мое выздоровление
Моя семья настояла, чтобы нас положили в больницу. Мама вспоминает, что всю первую ночь там просто рыдала, а утром встала, посмотрела на меня и сказала себе: «Вот передо мной лежит мой ребенок, живой ребенок. Почему я должна бездействовать и мысленно подписывать ей приговор? Нужно использовать все шансы». Родители решили получить мнения других специалистов и обратились для заочной консультации в НМИЦ онкологии имени Н.Н. Блохина (Москва). В Йошкар-Оле же за нас взялась заведующая единственного в республике онкогематологического отделения детской городской больницы Зинаида Гордеева. Она сказала маме: «Если вы настроены бороться, мы будем бороться».
Пятимесячную меня никто не соглашался оперировать, и два месяца мы буквально прожили в больничной палате в ожидании. После двух курсов химиотерапии, лекарств, капельниц, УЗИ появился совсем незначительный, но сдвиг. В 7 месяцев мне удалили опухоль и левый надпочечник и провели еще несколько курсов химиотерапии. Через год лечение закончилось, но еще через год случился рецидив — и опять метастазирование в печень.
Я думаю, что меня спасли мама и мой лечащий врач Зинаида Семеновна: они стали единомышленниками и вместе продолжали бороться за мое выздоровление. Параллельно лечению в Марий Эл, мы постоянно ездили на консультации и обследования в Центр Блохина в Москве. Мне повезло, меня наблюдали и лечили лучшие детские онкологи страны — люди, посвятившие себя спасению детей. Они помогли нам побороть болезнь. Когда мне было три года, все закончилось.
В больнице я сказала своё первое слово, сделала первый шаг, нашла своих первых друзей и поняла, что значит терять их
В детских онко-отделениях все живут вместе: дети, родители, врачи и медицинский персонал — как большая семья. Мальчики из соседней палаты часто спорили, кому первым везти меня на коляске по коридору, девочки делились игрушками, а кто-то просто водил меня за руку по больничному коридору. Многих из них уже нет с нами. Мы вместе радовались удачно пройденному курсу химиотерапии, отмечали праздники, горевали по ушедшим, надеялись и мечтали, как будем жить после болезни.
До 18 лет раз в полгода я лежала в своем «родном» отделении в ДКБ Йошкар-Олы и еще раз в полгода или раз в год мы ездили в Центр Блохина. Каждый раз я узнавала чьи-то новые истории, проникалась ими. Когда я стала старше, врачи просили меня поговорить с родственниками новых пациентов, рассказать им о лечении и по возможности успокоить, сказать, что все будет хорошо. Я пыталась помочь, посоветовать, поддержать словом — и часто наше общение переходило в дружбу. Вместе мы переживали радости и горе. Пока я росла, услышала много горестных вестей, побывала на многих похоронах.
Я видела настоящее горе и смерть, это сделало меня мудрее и терпимее
Мои учителя и преподаватели говорили мне, что я кажусь взрослее сверстников. В больнице я сталкивалась с тем, о чем многие мои одноклассники даже не думали. Я видела, как диагноз меняет жизнь и взгляды людей на жизнь.
Онкологическое заболевание — это такая штука, которая не спрашивает, стар человек или молод, богат он или беден, какой у него социальный статус и профессия. Заболеть может любой. Я заметила, что когда совершенно разные семьи попадали в больницу, в первую неделю они адаптировались, пытались принять и осознать диагноз — а потом все будто понимали, что оказались в мире, где у всех есть только одна цель: вместе с ребенком бороться за его жизнь. Круглосуточно, месяцами и иногда годами.
Я видела настоящее горе и смерть, поэтому к тому, что мои сверстники считали проблемами, я относилась гораздо легче. Не поставили пятерку, не позвал гулять мальчик — эти обычные проблемы и неудачи школьников не казались мне чем-то значительным.
Я решила стать онкологом после того, как мой близкий друг умер от рака
В 15 лет я в очередной раз лежала в отделении и познакомилась там с мальчиком. Его звали Саша, ему тоже было 15, у него была опухоль головного мозга. Сначала я подружилась с его сестрой, потом мы начали общаться с ним, и это переросло в первую влюбленность. Мы встречались, но это были такие детские первые чувства. Саша вышел в ремиссию, но через год у него случился не рецидив, а лейкоз.
Мне нравилось ухаживать за Сашей: я могла поправить ему капельницу, забинтовать руку — мне было интересно научиться проводить медицинские процедуры. Он часто говорил мне: «Видишь, как тебе нравится эта тема, как у тебя получается, как у тебя глаза горят».
Когда я перешла в 11 класс, Саша умер. Это случилось неожиданно скоро и несправедливо: он не дождался операции по пересадке костного мозга от донора, которого нашли в Германии. Когда он ушел, я думала, что никогда больше не смогу быть причастной к этой теме, не смогу даже говорить об этом. Но позже я поняла, что хочу стать врачом в память о нем и о тех, кто не смог побороть эту болезнь, — я хочу помочь хоть кому-то. Я поступила в Медицинский университет, чтобы стать онкологом.
Так случилось, что детская онкология подарила мне первых друзей, первую любовь и главную идею моей жизни
Сейчас я нахожусь в ремиссии уже 20 лет, учусь на 6 курсе педиатрического факультета Кировского ГМУ и руковожу собственным волонтерским проектом «Жить», направленным на профилактику рака среди взрослых. Я решила стать врачом для взрослых, потому что потребность в них выше.
Я с огромным уважением отношусь ко всем, кто меня лечил, я всегда хотела быть похожей на них. Мой главный кумир — Зинаида Семеновна, которая взялась лечить меня с минимальными шансами на успех.
В отделениях детской онкологии всегда очень много детей со страшными диагнозами, но настоящий врач всегда находит для каждого ребенка и родителя нужные слова. Он никогда не обманывает и умеет говорить правду так, чтобы появлялась надежда на выздоровление, на жизнь. Это человек благородный и добрый, тот, кто никогда не опускает руки и отдает работе все силы и время. Врач — это призвание, которому посвящают свою жизнь. Это человек, общение с которым помогает людям пересмотреть взгляды на жизнь и изменить её в лучшую сторону.
